Ты практикующий психолог. А как в твоей жизни появилось творчество?
Живописью и искусством я начала заниматься в детстве, но тогда что-то не сложилось. Получила образование психолога и до сих пор практикую, работала в различных сферах. Вернулась к написанию картин уже в более осознанном возрасте, и с 2016 года занимаюсь этим постоянно.
Как ты пришла к своему стилю?
Методом проб и ошибок. В абстракции мне очень нравится история соединения смыслов и цветов, но при этом полная свобода. Это был для меня самый привлекательный аспект стиля. Художник закладывает в картину свой определенный смысл, а зритель свободен в прочтении. Более свободен, нежели в фигуративном искусстве.
В живописи для меня главное – цвет.
Подключаешь ли ты для работы над своими картинами психологические практики?
У меня много проектов, в которых совмещаются обе моих деятельности. Например, проект про колониальность, созданный в ходе коллективного художественного размышления «Соучастники». Это была глубинная проработка через личные травмы, установки.
В последнее время я подключаю на групповых и индивидуальных работах медитативные практики, которые использую также и в психологических сеансах. Это истории про более глубокое соединение с пространством.
В последнее время и все художественные проекты связаны у меня с погружением в мультислои пространства, времени, пересечением космических и психических историй.
Я так поняла, что ты ведешь и личные, и групповые сессии арт-терапии. Мы все-таки не можем избежать того, что творится в нашем мире, и я сейчас не только про политику, а в целом. Художник всегда откликается на историю. Насколько в людях, которые приходят на терапию, это сейчас выражается? Каков цвет общего бессознательного?
Я бы сказала, скорее, фон. Фон – тревожный. А вот цвет – всегда индивидуален. У кого-то красный, у кого-то черный, серый. По-разному бывает. Но смысл арт-терапии в том, что в конечной точке мы приходим к ресурсированию. Конечная точка обычно в более радужных оттенках.
Не новость, что сейчас психологи в основном работают с тревожностью. Сильно поднялся страх смерти, и с этим мы сейчас работаем.
Как это сейчас отражается в твоих работах? Повлияли ли на тебя и твое восприятие мировые события? Готовится ли какая-то новая серия или, может быть, она уже готова? Именно под влиянием тех энергий, которые сейчас витают в мире?
Я могу сказать, что конкретно у меня, мои мысли и направление приобрели большую актуальность. Если раньше я вела какую-то мысль, и она была созвучна общественным процессам, но нет так сильно, то сейчас это актуально. Но все-таки, так как существует сильнейшая цензура, если ты хочешь как-то еще функционировать, приходится, так сказать, «подбирать слова».
