Дерзкий. Уверенный. Талантливый. Три слова, которые очень четко описывают Владимира Потапова - номинанта и обладателя множества наград, участника ведущих арт-рейтингов страны, художника, тонко отражающего действительность времени без прикрас.
Он не стесняется в выражениях, четко осознавая "что" и "как" он делает, и этим вызывает исключительно восхищение.
Мы поговорили с ним о символах эпох, будущем, недостатке образования, сужении границ и двойном сознании. И, конечно, о том, как не бояться говорить.
Начну со своего любимого вопроса: кто такой Владимир Потапов?
О, черт! Прежде всего я отец, а потом — художник.
Не вижу куратора в этом списке.
Это для меня довольно побочная деятельность, хотя мне это интересно.
Я посмотрела, что твой последний кураторский проект был в 2015 году.
Именно поэтому.
То есть в большой степени ты художник. А как опыт кураторской деятельности помогает тебе, как художнику?
Это совершенно сторонняя оптика. Она позволяет видеть работы других авторов как часть большого замысла. Это невозможно в оптике художника. Плюс, это циничная практика — произведения других авторов ты видишь не как самодостаточные работы, а как аккомпанемент твоей кураторской идее. Как художника, меня это подбешивает, а как куратора — вполне устраивает.
А как ты относишься к кураторам, когда находишься в роли художника?
Я к ним хорошо отношусь. Это люди, которые заняли определенную нишу. Они формируют свое видение, делят ответственность пополам с художником.
Куратор – не исполнитель, он дирижер. Он создает большое резонансное высказывание. Если художник в принципе наблюдает за миром, то куратор видит то, на что художники обращают внимание. И в этом многоголосии может появиться более значимый художественный отпечаток.
У тебя не появляется желание дать советы кураторам своих выставок?
У меня их нет. Я выбираю лишь тех, кто напишет мне текст, а остальное делаю сам. Я обсуждаю свои работы только с близкими или с галеристом. У меня свои резонаторы.
Почему ты сам не пишешь тексты?
Ну, это уже онанизм какой-то.
А как ты выбираешь человека, который напишет тебе текст?
Для этой выставки текст писал историк Илья Будрайтскис. Я давно его знаю. Он и художник, и философ, и куратор. Это была первая и последняя кандидатура.
Ты еще преподаешь. Но когда ты говорил о себе в начале, я не услышала этого. Что для тебя преподавательская деятельность?
Мне важно готовиться к встрече со студентами, чтобы систематизировать материал, который я и так хорошо знаю. Эта систематизация мне помогает лучше понимать какие-то темы. Для меня это важно. Если бы я не преподавал, сам бы этого не сделал.
А второе достоинство — это разговор со студентами. Я тоже таким был — стучался, а мне не открывали. Я преподаю ребятам, которые горят. Есть в этом какая-то миссия, какой-то вариант отцовства. При этом, когда я что-то читаю или рассказываю, то зажигаюсь. Я эмоционально возбуждаюсь, могу громко говорить, материться и руками размахивать.
Это идеально, мне кажется. Проблема некоторых преподавателей в том, что они монотонно вещают и не горят своим предметом.
Они одно и то же рассказывают 20 лет, не вкладываются эмоционально. Читают, как поп молитву. У меня такого еще нет.
Сколько лет ты преподаешь?
Я начал преподавать в 2016 году. Сначала в ММСИ, потом, в 2018-19-м в Третьяковке, и с этого сентября — в ВШЭ.
Важна еще частота: раз в неделю. Ты успеваешь про них забыть, а потом приходишь и делишься новостями. Мне нравятся энергия и артистизм, а не монотонное изложение материала.
Есть ли у тебя какая-нибудь любимая тема?
Мне нравится находить новые биографические факты о различных авторах, интересные особенности в творчестве. Так было с Анатолием Зверевым. С одной стороны, он играл алкаша и непризнанного гения, а с другой — был, чертяга, расчетливым, так как знал, что его работы печатались в американском журнале Life, а также их покупал музей современного искусства Нью-Йорка. Корона просто не могла не вырасти. А он ходил неприкаянным бомжем, понимая, что у него уже есть нимб над головой. «Чем я популярнее, тем я буду более бомжеватого вида, более рок-н-ролльным». Ты знаешь, что он как-то рисовал сына какого-то дипломата, который непотребно себя вел, и как дал ему пендель по заднице ногой? Поставил пацана на место. Обыкновенный художник вряд ли смог бы это сделать.
А если бы другому преподавателю нужно …
