В Музее Тиссена-Борнемисы в Мадриде висит занимательный автопортрет: на нём изображён взрослый человек и двое детей в стороне. Картина вызывает комплексные чувства, ведь изображённый смотрит на нас свысока, с некоторой спесью во взгляде, слева внизу изображены абсолютно вытесненные из мира художника, но смешливые дети. Можно сказать, что эта картина — исповедь перед зрителем, чистосердечное признание: «Да, я такой!». На ней изображён великий британский живописец и график ХХ века — Люсьен Фрейд.
Люсьен Фрейд «Отражение с двумя детьми», 1965
Внук создателя психоанализа Зигмунда Фрейда, повеса, эгоист, визионер, портретист королевской семьи и лондонских маргиналов — все эти характеристики довольно успешно сочетались в одном человеке, совершенно не мешая друг другу. Фрейд родился в Берлине, но спустя 11 лет он вместе с семьёй был вынужден бежать из Германии, охваченной нацизмом, в Великобританию. Любовь к искусству ему прививал дедушка, привозя репродукции Брейгеля из Венского музея. Но, к слову, его отец тоже был художественным деятелем — знаменитым архитектором Эрнстом Людвигом Фрейдом.
Люсьен Фрейд в период ученичества не мог задержаться надолго ни в одной школе — где-то расходился во взглядах с преподавателями, а где-то просто хулиганил. Трамплином к поиску собственного стиля для него стало обучение в школе живописи и рисунка Восточной Англии (Эссекс) под руководством известного британского сюрреалиста Седрика Морриса. Именно здесь Фрейд решает всерьёз стать художником и здесь же он увлекается сюрреализмом, причём не тем, который был известен по полотнам Дали и заветам Бретона, а совершенно другим — первозданным. Это было преувеличение реальности, а не сновидения и спиритизм.
«Девушка с котёнком», 1947
Затем он ещё какое-то время учится в Лондоне и уходит служить в морской флот. У Фрейда были развитые коммуникативные навыки, благодаря чему в 1940-ые годы, после службы, он довольно быстро налаживает связи в высшем обществе: знакомится с лордами, продаёт им свои картины и даже женится на дочери скульптора сэра Джейкоба Эпштейна — Китти Гарман. Китти потом рассказывала, что весь их брак заключался лишь в том, чтобы позировать для его картин. В остальное время он отсутствовал в прямом и переносном смысле. Дело в том, что Фрейд ни к чему не относился более серьёзно, чем к живописи. Пока человек ему позировал, он был для художника всем и это могло длиться годами. Он всегда очень переживал, что натурщик или натурщица могут уйти и не вернуться, поэтому всячески их развлекал, был очень внимателен и вёл бесконечные диалоги обо всём на свете. Он действительно жил своим делом. Даже если ему несколько дней подряд приходилось посещать светские рауты для поддержания социальных связей и кутить для получения удовольствия, то в конечном итоге он всё равно оказывался в своей студии за работой. И работа это была как раз не про удовольствие, написание картины было для него психологически тяжёлым процессом, рождением и смертью одновременно. Но тем не менее это была настоящая одержимость.
В 1950-60-ые годы его художественная техника меняется — на смену сюрреализму с отчётливой прорисовкой деталей и рекламной иллюстративностью приходит пастозный реализм с осязаемостью и телесностью. Он начинает следовать своему собственному завету: «Я хочу быть удивлённым, раздражённым, раздосадованным, изумлённым живописью». И это лучшее описание эффекта, который оказывают его картины на зрителя — они вызывают зуд, заставляют рефлексировать и замечать за собой неожиданные реакции. Он абсолютно безжалостен: как к себе, так и к другим.
Фрагмент картины «Большой интерьер, Паддингтон», 1969
Собственный образ захватывал его с юношеских лет, он написал великое множество автопортретов, документируя тем самым внутренние и внешние изменения и саму жизнь. С приходом среднего возраста в его автопортретах появляется больше тактильности и «открытости». Раньше он прятался от взгляда, а теперь предстаёт без прикрас. С этих пор его всё больше начинают интересовать тело: тленность плоти и разрушительное воздействие времени.
…
